|
Это мой очередной рассказ. Расцените его, как хотите – для кого-то это будет бред сумасшедшего, а на кого-то же, возможно, это произведет впечатление...
Кровь и песок.
За спиной раздался протяжный скрип. Глухо хлопнула дверь. Уставшие от солнечного света глаза благодарно откликнулись прохладному сумраку помещения. Недолгое время нерешительно потоптавшись у порога, он неторопливо двинулся вглубь, огибая стеллажи, петляя между ними, не слишком осознавая, зачем он, собственно, шествует дальше. Взгляд его, освоившийся в полумраке комнаты, зацепил наконец стоявшее на многочисленных полках - часы. Десятки, сотни, тысячи часов ютились в этой с виду небольшой лавочке. Слух его, наконец, уловил настойчивое щелканье множества стрелок. Он удивился, как же он не приметил этот звук раньше. Быть может, потому, что тиканье такого количества часов попросту сливалось в один фоновой шелест? Звук завораживал, очаровывал, заставлял забыть обо всем... Казалось, в мире больше нет ничего, кроме этой волшебной лавочки. Этот магазинчик и есть мир.
По лицу его блуждала умиротворенная улыбка. Он все шел по лавке, а щелканье все не прекращалось, равно как и ровные ряды стеллажей. Он будто бы попал в вечность, но вечность та, вопреки суждениям людей, не была пуста – ее всецело наполнял этот чарующий звук...
Легкий, невесомый лучик солнца, исхитрившийся попасть в комнату сквозь толстое, тусклое стекло, играючи отразившись от чего-то, скользнул ему в глаза. Он, недовольно прищурившись, закрылся от назойливого лучика рукой и подошел поближе к сверкнувшему предмету.
Изящная деревянная оправа орехово-коричневого цвета, толстое, чистое, прозрачное стекло, по которому играли солнечные блики. Золотисто-желтый песок медленно, размеренно, песчинка за песчинкой перетекал из верхней части часов в нижнюю. Изумительно, но среди стрекота механических часов он отчетливо слышал шорох каждой падающей песчинки. Этот скромный шелест не способно было заглушить даже ритмичное покачивание маятника больших напольных часов, стоящих напротив – мелодия этих песочных часиков казалась самым важным, самым главным звуком здесь. Она вела общую песню часов, как первая скрипка ведет весь оркестр.
Он посмотрел на стоявшие рядом маятниковые часы, украшенные причудливой резьбой, сделанные на манер средневековья, небольшие наручные часы, испещренные цветными незатейливыми крапинками, забавные настенные часы в форме кошачьей мордочки, но взгляд его упорно возвращался к этим небольшим, обыкновенным песочным часам. Изделие поражало своей простотой, простотой своей оно завораживало, очаровывало, притягивало взор. Невозможно было оторваться от этого маленького чуда. Робкий шелест крохотных песчинок создавало неповторимую симфонию. Он невольно прислушался к этой песне.
«Время, время... – шептали часы. – Время, время... Уходит навсегда... Каждая секунда исчезает навеки...»
Его блаженное выражение лица сменилось гримасой ужасающего озарения. Взгляд стал с жадностью ловить каждую падающую песчинку, весь краткий миг ее падения, до тех пор, пока она не смешивалась с горкой песчинок в нижней части весов.
В голове крутились ошеломляющие мысли, будто плотная повязка, столько лет сковывающая его глаза, вдруг спала. Пелена городских забот, окутывающая его разум, рассеялась.
«Каждая песчинка – секунда моей жизни... Срываясь, она падает вниз, на дно, в бесконечность... Ее никогда уже не вернуть, песок жизни нельзя заставить течь обратно, жизнь не перевернуть, как песочные часы... Каждая секунда – золото, их нельзя тратить понапрасну... Так почему же я стою тут, в лавке, совсем без дела, безжалостно расходуя песок своей жизни?..»
- Могу ли я Вам чем-нибудь помочь? – раздался позади негромкий, хрипловатый голос. Он резко обернулся и увидел мужчину, волосы которого уже давно тронула седина. Тот смотрел на него с учтивым любопытством сквозь старомодные очки-пенсне, то и дело переводя взгляд на песочные часы, которые посетитель лавочки уже зажал в руках, сам того не замечая.
- Нет, благодарю, - тихо ответил он, пятясь к выходу.
- Быть может, тогда вы оставите часы в лавке? – с вежливой настойчивостью осведомился хозяин лавки.
Посетитель остолбенел. В глазах его промелькнули безумные блики, лицо перекосилось в ужасающей гримасе. Тиканье часов из чарующего звука стало для него мелодией медленного яда, оно лишь напоминало ему о неумолимости времени... И только робкий шелест песочных часов звучал как-то утешающе, успокаивающе, будто бы хотел вымолвить: «Да, время уходит, но посмотри в верхнюю часть часов – ведь там твоего песка еще достаточно...»
«Лавочник хочет отнять их у меня! Отнять песок моей жизни! Нет, нет, я никому его не отдам!» - и он бросился бежать, петляя меж стеллажами, лишь крепче сжав в руках песочные часы.
Навалившись на дверь, он стремглав выбежал из лавки, не осознавая, куда он, собственно, бежит. Главное было бежать. Куда бежать – вопрос уже второстепенный.
Бег его был лихорадочным, суматошным - порой он бросался в один переулок и тут же выбегал из него, возвращаясь обратно, выбирая для себя другой, по его мнению, более безопасный путь. Периодически оглядываясь, он видел какие-то смутные силуэты, жадно протягивающие к нему свои полупрозрачные руки. Он видел коварство, алчность на их лицах и вновь бросался бежать прочь с безумной гримасой на лице, прижимая песочные часы к груди с единственной мыслью: «Они хотят убить меня, лишить часов... Нет, я не отдам им свою жизнь, не дам свои драгоценные песчинки! Бежать, бежать прочь, спасаться...»
Однако силуэты не отставали. Из темных подворотен появлялись все новые призрачные тени, усмехаясь ему своими холодными губами. Наконец, его сумасшедший маршрут вывел его к мощеной камнем мостовой. Тени неторопливым, но верным шагом шли за ним.
«Странно, - подумал он, судорожно прислоняясь к влажному поручню моста. – Прохожие словно не замечают эти силуэты, только бросают на меня подозрительные взгляды...» - и тут очередная волна ужаса охватила его, и он думать забыл об остальных людях – лишь о себе и о своем времени. А тени приближались, окружали его.
Рядом с ним раздался громкий бой мостовых часов, сделанных на манер фонаря, только вместо светильника на столбе был круглый циферблат часов. Он бросил на них испуганный взгляд, увидев, что сейчас ровно шесть часов вечера. На миг ему показалось, что часы мерзко ухмыльнулись и пропели: «Песок в часах течет, течет... Его все меньше и меньше...», однако песочные часики вновь утешительно отозвались.
Тени подошли ближе. Он уже видел ненасытные блики в их глазах, их жадные ухмылки. Губы этих тусклых силуэтов тихо нашептывали что-то неразборчивое, молили отдать им его жизнь, его время... А он лишь пугливо жался спиной к перилам мостовой, его пальцы судорожно хватались за гладкое стекло песочных часов. Мда, возможно, в жадности он даже превосходил теней. Одна, чересчур расхрабрившаяся тень алчно протянула к нему свою ссохшуюся руку. Но он, повинуясь отчаянной жадности, своему страху расстаться с жизнью, с криком, застрявшим в горле, рванулся сквозь плотное кольцо смутных силуэтов. И, как ни странно, не встретил сопротивления – их тела оказались абсолютно бесплотными... Словно... словно плод его воображения. «Нет, такого не может быть, они настоящие...» - безжалостно отбросил эту мысль он, продолжая безумную погоню. Тени, издав досадные хрипы, темной лавиной двинулись за ним.
Он бросил мимолетный взгляд на песочные часы... и его лицо перекосилось от страха. Песок торопливой струйкой лился из верхней части в нижнюю... Хотя в лавочке вереница песчинок была настолько медлительной и размеренной, что, казалось, того песка, что был в часах, хватит на целую вечность... Однако сейчас он падал вниз с ошеломляющей быстротой.
Он испуганно остановился, с изумлением глядя на часы в своих руках, и струйка песка тут же замедлила свое движение. Такое ощущение, будто бы он движется навстречу своей гибели... Нет, нет... Он с усилием отогнал от себя это ужасное чувство и оглянулся. Тени медленно настигали его. Он собрался с духом и снова побежал. Да, так и есть. Стоило ему сдвинуться с места, как поток песчинок вновь увеличил скорость. Он с трудом отвел глаза и попытался больше не думать об этом. Однако его попытки были напрасны. Теперь он только и мог, что размышлять об этом, забыв даже о силуэтах, преследующих его.
«Быть может, мне стоит побежать в другую сторону? – мелькнула мысль. – Нет, я на мосту, а возвращаться обратно мне не очень-то хочется... Придется вновь пробегать сквозь силуэты... Да я скорее умру, чем пройду сквозь них еще раз!» - выпалил он и тут же пожалел о собственном решении.
Наконец, он пересек мост и только тогда позволил себе оглянуться. Тени заметно отстали. Он приободрился и даже ускорил темп, не обращая внимания на ноющую усталость в ногах. Главное спасти песок жизни!
Перед его взором предстала многоэтажка. Отчего-то решив, что лучшего укрытия не найти, он со всех ног бросился туда.
«Наверное, тени боятся высоты. Они же создания мрака и земли, так что на высоте им делать нечего,» - воодушевился он и решил залезть на крышу. И действительно, стоило ему забраться на первый пролет пожарной лестницы, как тени, только-только подоспевшие к зданию, в нерешительности остановились у первой ступеньки. Он уже заранее восторжествовал... и тут же сник духом, заметив, что одна особо жадная тень гонится за ним. Минуточку... Это же его тень! Его собственная тень!
- Предательница! – нервно вскричал он и продолжил взбираться дальше. Но коварная тень не отставала – она шла за ним прямо по пятам, нагло повторяла все его движения... В руке тени была зажата тень песочных часов, но, очевидно, алчная отступница не хотела довольствоваться жалким силуэтом, а желала получить настоящие... Ну уж нет! Этого он ей не позволит.
Шестой... Седьмой... Восьмой... Девятый этаж остается внизу. Крыша, наконец-то... Ноги его ступили на крышу, раскаленную июльским солнцем. Безумное отчаянье плескалось в его глазах, он затравленно оглянулся... Да, вот она... Тень... Скрюченные в порыве зависти пальцы протянутой руки, жадная походка... Он испуганно попятился...
- Нет! Нет, я не отдам их тебе! Не отдам, ни за что! – его крик сорвался – крыша под ногами закончилась. Он камнем полетел вниз, даже не успев толком понять, что произошло. Ему показалось, коварная тень столкнула его вниз... Однако же он сам стал жертвой своей безумной жадности...
Пальцы его сжали холодное стекло часов, их гладкую, деревянную поверхность... И он улыбнулся. Эта улыбка навсегда застыла у него на устах... Последняя песчинка достигла дна часов. Песня песочных часов навсегда затихла.
Глухой удар тела о твердый асфальт, неясный хруст переломанных костей и звонкий, чистый звук разбитого стекла смешались, образуя новую мелодию. Мелодию смерти...
Кровь и песок – вот ее олицетворение.
_________________
Ваш Корреспондент трескает себе тридцать гран морфия в день и сидит восемь часов, непостижимый, как говно.
|
Вход
FAQ
Поиск
